1

Раздели́ их, да, по родам и видам,
По стране рожденья и месту происхожденья
(Итальянская ткань, пошито в Китае),
Разложи их на женские и мужские
И на те, что хотели бы нравиться и тем и этим,

И на те, что очень маленькие,
Но подражают большим. Затем
Подумай и разбери их по видам и свойствам ткани:

На легкие, заботливо льнущие к человеку,
На слишком грубые, не дающие коже
Забыть о своем присутствии (я с тобой, я здесь),

На трещащие от электричества, на полупрозрачные,
На умирающие, распадающиеся на волокна,
Опустевшие, безлюдные, неподвижные.

2

Опустевшие, безлюдные, неподвижные:
В магазинах земли, когда те заперты на ночь,
В корзинах рождественских распродаж,
Где еще можно спастись из братской могилы.

Разведи их по цветам (песочный, карамельный, рыжий,
Зеленый, бледно-зеленый, алый, белый, черный),
Разбери их на зимний, летний и межсезонный,
На те, что обнимают плечи или греют шею,

Покрывают срам, держат грудь, обнажают ключицы.
Укажи на модные и вышедшие из моды,
На любимые и нелюбимые,

На те, кто с честью себя износил до дыр,
На те, что мертвым грузом лежат на складах
Десятилетиями, как земля под асфальтом.

3

Десятилетиями земля под асфальтом
Лежит, не помня себя; пустая одежда
Лежит, не помня себя или не зная,
Смущенная, разобщенная: раздели

По свойствам кроя (английский, итальянский),
По признакам доминирования (верхняя или нижняя),
По приметам профессии ли, призванья
(Пиджаки, юбки, брюки, незнамо что).

Определи их: used, mended, unworn:
Бывалые – и не знавшие ни женщины, ни мужчины,
И те, кто пытается начать все сначала, –

Улучшенные, перешитые по фигуре,
Заплатанные, сменившие вид и род,
Как кимоно, которое стало хаори.

4

Вот кимоно, которое стало хаори.
Вот хаори стало детское кимоно.
Зеленые рукава, превратившиеся в подушки,
Веселый подол, переметнувшийся в пояс,

Ничто не пропало, все чему-то служит,
Каждый клочок ткани пытается доработать,
Подержаться за тело теплого человека,
Облекать, охватывать, не опустеть.

Изнанка, подкладка, ветшающая в подмышках,
Тонкие швы, процветшие драной ниткой,
Мелкие звездчатые дырочки, следы моли, следы ожогов,

Утраты цвета, утраты формы. Ждут и ждут
Немые убежища, комнаты без жильцов,
Проветренные, готовые обнять любого.

5

Готовые обнять любого
(В Доме Одежды обителей слишком много,
И большая их часть не населена:
Машет без звука пустующими рукавами).

На складах, вещевых рынках, на барахолках,
В темных комнатах, где швея над машинкой
Поет потрескивая, неясная, как лучина,
И гора готового платья растет в углу.

Те, кто сшил это красное платье, не смогут
Его носить. И та, кто наденет
Это красное платье, будет в нем жить однажды

Или дважды: вовек ему пустовать,
Как деревне, откуда все уехали в город,
Выучились, умерли, не вернулись.

6

Выучились, умерли, не вернулись
Те, кто вас носил на себе, те, кто с вами был,
Перебрались в другие места,
Сменили пол, потеряли вес, поменяли вкус.

Их внуки и внучки, стесняясь широкой кости,
Примеряют манишки и лайковые перчатки,
Но шелковые платья трещат по шву
На твоих плечах, когда пытаешься с ними сладить.

Рубашка деда, белье неизвестно чье,
Туфли бабки, платье прабабки скорбят
О телах утраченных, о жизни полной.

И что прикажешь делать тому и тем,
У кого внутри совсем ничего, пока
Там не забрезжит голый зяблый антропос.

7

Там не забрезжит голый зяблый антропос
(Ах, антропоцентризм, антропоцентризм,
Может ли тебя себе позволить
Та или те, у кого в своем животе,

В тела теплице, в темном шкафу платяном,
В дышащей шубе нежногудящей
Жил антропос и вышел, потом другой
Жил и вышел и се, это место пусто).

Ах ты, старинный антропоцентризм,
Могут ли себя тебе позволить
Те, кто скроен и сшит с пустотой внутри,

Которой недостаточно пыли и воздуха,
Которая может быть заполнена только телом,
Смертным телом, входящим в смертное тело.

8

Смертному телу, входящему в смертное тело
Белой рубашки, желтой кофты, черного платья,
Могут открыться скрытые перспективы,
Беженские брошки, зашитые в поясах.

Вдруг стало видно дорожную лисью шубу,
Которая висела у самой дверцы,
И на толстом шнуре болталась большая кисть.

Он дернул ее сколько было силы,
И тотчас из широкого рукава
Спустилась лесенка кедрового дерева.
— Не угодно ли вам подняться? — спросил проводник.

…И не успела она подняться через рукав,
Не успела выглянуть из-за воротника,
Как ей навстречу засиял ослепительный свет.

9

Безжизненный, гигиенический, ослепительный свет
Бельевой, прачечной и химчистки,
Где стальные вращаются барабаны,
Наворачивая круги и круги,

Где общий водоворот обладает массой
И объемом, но больше никем и ничем —
Ни родного запаха (пот, пыль, июльское солнце),
Ни памяти о вчера, ни окошка в завтра —

И химия вытесняет, выводит, сводит
Последнее, что держалось, пока хватало
Сил, — пятно от вишневого варенья,

Полупризрачное, прозрачное, почти без цвета,
Уже совсем без цвета, уже не пятно,
А тень, что пытается вернуться на место.

10

Тень пятна пытается вернуться на место
(Докажи, что ткань для пятна — как человек для одежды:
Единственная надежда быть с кем-то вместе).
Раздели нас на особи с запятнанной репутацией

И тех, кто еще/уже ничем не запятнан,
Как спасенные души в прачечном их раю.
Раздели одежду на ту, что чистым-чиста,
И ту, что носит метины бесчестья,

Потеки пота, катышки на рукавах,
Блуждающие запахи мужского тела,
Следы вина, пометы вины,

То, что напоминает вещи
О том, что у нее есть своя история
И о том, что все это скоро кончится.

11

Укажи, что все это скоро кончится.
Опиши вещь, не слышащую звука трубы,
Шума денег, речи ласковой или злой,
Но боящуюся огня и воды

И неспешного неминуемого распада.
Назови этажи неравенства: раздели
Натуральные и синтетические, дешевые и дорогие,
Красивые и некрасивые (а кому решать?),

Судимые и несудимые (кто выносил сужденье?),
На ничьи и чьи, на мои и чужие.
Объясни технологии и логику цен.

Покажи червей-шелкопрядов и рунных овец.
Укажи на несовершенство материи.
Напиши одежду раздетой.

12

Напиши одежду раздетой,
Голой, пристыженной: скоро страшный ее суд,
И что ты туда принесешь, пустые карманы?

Ни славы, ни памяти, ни запаха шашлыка
Не припасла ты себе, ни корочки хлеба
И некому за тебя свидетельствовать.

Ткацкие комбинаты и подпольные мастерские,
Катушки ниток, твердые зерна пуговиц,
Закройщицы с мелками и лекалами
Учили тебя, учили земному образу,

Широкому шагу, наклонам и приседаниям,
И долгим дням в ожиданье прикосновения,
И как принимать очертания человечества
И вместе с ним становиться землей.

13

Научи их становиться землей:
Это может не каждый, напомни о
Слепом бессмертии пластиковых пакетов,
Столетиями лежащих в пустых полянах,

В соленых водах, в китовой утробе свалок,
Не умея избавиться от себя,
Не зная, зачем они были и чем не будут.
Объясни им, как легко отпустить,

Как вконец опустеть, и тогда молоко забвения
Наполняет тебя до краев, как стеклянный шар.
Скажи им о химических элементах,

О чуде распада и новых соединений
И что было ничем, окажется всем,
И что было ничье, становится всеми.

14

И что было ничем, становится всеми:
Рукав прорастает рукой, кустом — воротник,
И подземная влага лижет телячью кожу,
И в окающем квакающем разговоре

Неорганика внемлет органике (и наоборот тоже),
Что-то отжившее греет живые корни,
Во все поле длится пола пальто,
И полевка трогает носом носок ботинка,

И еще не светало, но и во тьме светло,
Как в комнате, которую знаешь так,
Что в ней лежишь, как в собственной голове,

И то, кто был человек, и та, кто была рубашка,
Обнимают друг друга, как самого себя:
Попробуй раздели по родам и видам.

15

Раздели-ка их по родам и видам:
Опустевшие, безлюдные, неподвижные,
Десятилетиями (как земля под асфальтом,
Как кимоно, которое стало хаори)

Ждавшие обнять любого, да хоть меня.
Выучились, умерли, не вернулись
Ваши носители: больше голый антропос
Смертным телом не греет смертное тело.

Напомни им, что все это скоро кончится.
Тень пятна вернется на старое место,
Излучая ослепительный свет.

Напиши одежду дотла раздетой.
Научи ее становиться землей,
Где что было ничем, окажется всеми.