В городе Фалун в Швеции более чем полвека назад один молодой горнорабочий поцеловал молодую и красивую невесту и сказал ей: «На праздник святой Луции нашу любовь благословит пасторская рука, мы станем мужем и женой и совьем себе гнездышко». — «И в нем будут царить совет да любовь, — ответила красавица-невеста, кротко улыбаясь. — Ты мой единственный избранник, и без тебя мне могила милее целого света». Но когда в канун святой Луции пастор повторно воскликнул в церкви: «Пусть подаст знак тот, кому есть что возразить против брачного союза этих двух людей», о себе заявила смерть. Случилось так, что жених, облачившись в черную горняцкую одежду, — ведь горняки всегда одеты как на похороны — прошел мимо окна невесты и пожелал ей доброго утра, но доброго вечера он ей уже не пожелал. Он не вернулся из шахты, и вышло, что весь тот день она напрасно обшивала для него алой лентой черный платок к свадьбе. Он не вернулся, она отложила шитье, оплакала его, но никогда не забыла.

Между тем город Лиссабон в Португалии разрушило землетрясение, успела закончиться Семилетняя война, император Франц Стефан скончался, орден иезуитов был упразднен, Польша разделена, скончалась императрица Мария Терезия, Струэнзе был казнен, Америка провозгласила независимость, объединенные силы Франции и Испании потерпели поражение под Гибралтаром. Турки заточили генерала Штейна в Ветераниевой пещере в Венгрии, император Иосиф скончался тоже. Король Швеции Густав захватил русскую Финляндию, начались французская революция и долгая война, и император Леопольд Второй тоже сошел в могилу. Наполеон захватил Пруссию, англичане бомбардировали Копенгаген, а крестьяне из года в год сеяли и жали. Мельники мололи, кузнецы ковали, горнорабочие раскапывали рудоносные жилы в своей подземной мастерской. Но когда в Фалуне в 1809 году, на Иоанна Крестителя или днем раньше, днем позже, горняки решили соединить две шахты коридором на глубине в три с лишним сотни локтей, они раскопали труп жениха, который хоть и пропитался железным купоросом, но лежал в груде щебня целый и невредимый, не тронутый тленом, так что черты юного лица почти не изменились, как если бы юноша умер всего час назад или задремал за работой. Его подняли на поверхность, но его отец и мать, друзья и знакомые на тот момент уже давно скончались, никто не узнавал усопшего юношу и не мог вспомнить о том однажды случившемся несчастье, пока не пришла та самая бывшая невеста, жених которой ушел на смену и не возвратился. Седая и скрюченная, она подошла ближе, опираясь на клюку, и узнала своего жениха; скорее с радостью и восторгом, чем с болью, она приникла к телу возлюбленного, а когда наконец превозмогла охватившее ее чувство, сказала: «Это мой жених, о котором я печалилась пятьдесят лет. Бог послал мне это последнее свидание с ним. Восьми дней он не дожил до свадьбы, сошел под землю и уже не вернулся». Собравшиеся растрогались до слез, глядя на бывшую невесту в обличье дряхлой старухи, на жениха во всей красе юности и на то, как в старческом сердце вновь вспыхнула юная любовь; но жених не разомкнул ни губ, чтобы улыбнуться, ни глаз, чтобы увидеть невестино лицо; и они глядели, как с ее разрешения горняки отнесли его тело к ней в комнату как к единственной ему по праву родственной душе, пока не будет вырыта могила в церковном дворе. На следующий день, когда могила была готова и горняки пришли, чтобы нести жениха на погост, она открыла шкатулку, вынула черный шелковый платок с красной каймой и повязала его мертвому. Сама она надела воскресное платье, как если бы шла на свадьбу, а не на похороны. Когда его опустили в могилу, она сказала: «Спи спокойно, поспи еще день или десяток дней на хладном брачном ложе, не скучай. Дел у меня осталось немного, я скоро тоже приду, и тогда для нас снова настанет день. Кто однажды вернулся из-под земли, того не сможет она удержать в себе и в другой раз». Эти слова она произнесла, уже уходя, но напоследок еще раз обернувшись.