Марианна Гейде
Люди и другие существа
Насекомое, похожее на цветок

Насекомое, похожее на цветок. Оно тысячелетиями прикидывалось цветком растения определенного вида, на нем жило, на нем подстерегало добычу — тлей, которые вредили растению, но питали насекомое, так что они друг другом были вполне довольны, благодаря сходству с цветком оно могло укрыться от хищников. Иногда другие насекомые, спутав его с цветком, пытались собрать с него пыльцу, тогда оно угрожающе прищелкивало жвальцами, и другое насекомое ретировалось, перемещаясь на соседний цветок; насекомое не знало, но догадывалось, что другие насекомые цветку полезны, что они помогают ему приумножать себя и производить потомков, которые дадут приют потомкам насекомого. Потом растение умерло, вымерло, изведенное под корень какими-то бактериями, которых высосало из почвы и против которых не сумело или не успело выработать противоядия. Насекомое осталось бездомным. Каким-то образом сумело оно выжить, хотя не было больше растения, сходством с которым насекомое могло бы себя защитить. Форма его, странная, вычурная, не имела больше оправдания и, казалось, существовала только для красоты. Может ли быть такое, что хищники, птицы и небольшие животные, глядя на столь странный и ни с чем не сообразный предмет, попросту приходили в недоумение и не могли решить, что перед ними — растение, насекомое, неживой предмет? Зверь, птица не любят странное, непривычное — кто знает, может быть, оно ядовито. Зверь, птица привыкли к знакомым очертаниям и с рождения знают, кто их добыча. А эта нелепая вещица ни на что не была похожа, так что люди, впервые открывшие и описавшие это насекомое, сперва недоумевали, отчего оно так странно, ничем не оправданно выглядит, а дело было два столетия назад, тогда некоторые пытались даже доказать бытие божье, приводя в пример это насекомое, — мол, только всемогущий Господь может сотворить вещь, которая ни для чего не нужна, ни к чему не приспособлена, нигде не уместна, которая существует просто для красоты, потому что Господу приятно творить и созерцать красивые вещи.

Люди-грибы

Они — что-то вроде грибов. Кажется, что перед нами отдельный организм, у каждого есть индивидуальные черты лица, личные предпочтения, каждый может рассказать свою историю. Но, будучи связанными прочной сетью телепатических контактов, они, по сути, представляют собой одного-единственного индивида. Это сбивает с толку: в любой момент они могут обратиться к коллективной памяти и вспомнить все, что произошло с совсем другим представителем вида хоть за тысячу километров. Впрочем, так далеко они редко уходят от дома, предпочитают держаться своей группы. Не слишком кучно, чтобы не нарушать баланс: из-за коллективной памяти они не очень-то нуждаются в физических взаимодействиях. Некоторые живут мелкими группками, что-то вроде семей. Хотя взаимоотношения их непохожи на те, что бывают в человеческих семьях или у наших животных, — вот еще что роднит их с грибами. Потомство дают только очень старые особи, такие, из которых уже, как говорится, песок сыплется. Но это не песок, а своего рода споры. Когда старик уже находится на смертном одре, споры эти начинают проклевываться, это зрелище необычное и довольно отталкивающее, поэтому умирать, давая жизнь потомкам, старики уходят в какое-нибудь укромное местечко. Поскольку смерть неразрывно связана у них с рождением, то и обряды соответствующие: ни радости, ни печали они не выказывают, но придают себе некоторую торжественность, меняя цвет чешуек, обычно переливчато-радужных, на какой-нибудь строгий тон. Да и о чем печалиться — коллективная память сохраняет каждого, как если бы он никуда и не делся, просто по каким-то причинам находится вне зоны доступа. Мужчин и женщин у них нет, любой, кто доживает до старости, в конце концов изойдет на споры. Заботятся обо всем молодняке одинаково, что естественно, учитывая, что родитель уже мертв и не может ни о ком заботиться. Набор эмоций у них невелик: опекающее отношение к молодым, холодно-отстраненное — к взрослым, параноидальный страх перед чужаками. Кроме «грибных людей» раньше здесь жили и другие разумные виды, но скоро уступили им первенство: «грибные люди» из-за своих телепатических способностей, а также и оттого, что в совокупности представляли собой одно-единственное разумное существо, оказались великолепны в военном деле и легко подстерегали, окружали и уничтожали чужаков. Делали они это, заметим, без всякой ненависти, а лишь заботясь о сохранности своей территории. Ненавидеть они не умеют, какая у грибов ненависть. Когда нашей третьей экспедиции удалось наконец установить с ними контакт, то мы спросили, зачем они уничтожили две предыдущие, да еще с такой ледяной жестокостью. Грибные люди лишь пожимали плечами и отвечали: «Да так, для порядка». Нас переполнило чувство благодарности и какой-то абсурдной эйфории. Вскоре, однако, выяснилось, что причина тому — галлюциногены, которые выделяют грибные люди, когда испытывают страх и любопытство, из-за чего, по-видимому, в былые времена они и стали объектами охоты со стороны своих не слишком успешных конкурентов. Когда мы сообщили им об этом, то они рассмеялись и сказали, что могут отдать нам парочку молодых людей-грибов, мы можем их забрать себе и веселиться на здоровье, пока их не съедим. Нас такое безобразное предложение несколько удивило: только что люди-грибы беспощадно уничтожали всех чужаков, а теперь отдают нам своих детей. Но люди-грибы отвечали, что один-другой человек значения не имеет, важно спасти грибницу. Мы забрали маленького человека-гриба к себе на базу и начали изучать, командир строго-настрого запретил нам его пугать, говорил, что на нас возложена величайшая миссия, говорил о долге перед человечеством, словом, тарахтел без перерыва, а вечером, когда они нас окружили, все это стало совершенно неважно.

Погребальные обряды

Примечательны их погребальные обряды. Когда кто-то умирает, то его тело обмывают и несут к термитнику. Грандиозное сооружение, похожее на курган, построенное насекомыми вроде наших муравьев. Кладут тело возле кургана и почтительно оставляют. Это первая часть обряда. Через неделю или чуть позже возвращаются. Возле кургана к тому времени остаются лишь гладкие, очищенные от плоти кости. Нет нужды опасаться, что звери растащат их: звери предпочитают обходить курганы стороной, потому что насекомые тут же налетят, облепят, изжалят. И вот они берут очищенные кости, и укладывают их в специальный короб, и отдают родственникам умершего, и те уже вольны держать их дома или захоронить в том месте, которое сами выберут. Это вторая часть. А третья часть — самая, на наш взгляд, отталкивающая: родственники подходят к термитнику, запускают в него руки, насекомые облепляют их, и тогда они, не обращая внимания на боль от укусов, поедают насекомых. В обычное время есть их запрещено, и даже нечаянно раздавить такое насекомое — не тяжкий грех, но неприятная оплошность, которой стремятся избежать. У насекомых свои тропы, у людей — свои. Лишь во время похоронного обряда этот запрет отменяется: родственники усопшего жадно поедают насекомых, насытившихся плотью мертвеца. После этого расходятся по домам, сытые и изжаленные. С этого дня по усопшему больше не скорбят: он теперь вернулся домой. А вот если некто пропал без вести и тело его не найдено — плохо: насекомые все равно его съедят, но не будет рядом тех, кто съест насекомых. Как ему вернуться домой? Никак.
вас может заинтересовать
Марианна Гейде
Люди и другие существа
Насекомое, похожее на цветок

Насекомое, похожее на цветок. Оно тысячелетиями прикидывалось цветком растения определенного вида, на нем жило, на нем подстерегало добычу — тлей, которые вредили растению, но питали насекомое, так что они друг другом были вполне довольны, благодаря сходству с цветком оно могло укрыться от хищников. Иногда другие насекомые, спутав его с цветком, пытались собрать с него пыльцу, тогда оно угрожающе прищелкивало жвальцами, и другое насекомое ретировалось, перемещаясь на соседний цветок; насекомое не знало, но догадывалось, что другие насекомые цветку полезны, что они помогают ему приумножать себя и производить потомков, которые дадут приют потомкам насекомого. Потом растение умерло, вымерло, изведенное под корень какими-то бактериями, которых высосало из почвы и против которых не сумело или не успело выработать противоядия. Насекомое осталось бездомным. Каким-то образом сумело оно выжить, хотя не было больше растения, сходством с которым насекомое могло бы себя защитить. Форма его, странная, вычурная, не имела больше оправдания и, казалось, существовала только для красоты. Может ли быть такое, что хищники, птицы и небольшие животные, глядя на столь странный и ни с чем не сообразный предмет, попросту приходили в недоумение и не могли решить, что перед ними — растение, насекомое, неживой предмет? Зверь, птица не любят странное, непривычное — кто знает, может быть, оно ядовито. Зверь, птица привыкли к знакомым очертаниям и с рождения знают, кто их добыча. А эта нелепая вещица ни на что не была похожа, так что люди, впервые открывшие и описавшие это насекомое, сперва недоумевали, отчего оно так странно, ничем не оправданно выглядит, а дело было два столетия назад, тогда некоторые пытались даже доказать бытие божье, приводя в пример это насекомое, — мол, только всемогущий Господь может сотворить вещь, которая ни для чего не нужна, ни к чему не приспособлена, нигде не уместна, которая существует просто для красоты, потому что Господу приятно творить и созерцать красивые вещи.

Люди-грибы

Они — что-то вроде грибов. Кажется, что перед нами отдельный организм, у каждого есть индивидуальные черты лица, личные предпочтения, каждый может рассказать свою историю. Но, будучи связанными прочной сетью телепатических контактов, они, по сути, представляют собой одного-единственного индивида. Это сбивает с толку: в любой момент они могут обратиться к коллективной памяти и вспомнить все, что произошло с совсем другим представителем вида хоть за тысячу километров. Впрочем, так далеко они редко уходят от дома, предпочитают держаться своей группы. Не слишком кучно, чтобы не нарушать баланс: из-за коллективной памяти они не очень-то нуждаются в физических взаимодействиях. Некоторые живут мелкими группками, что-то вроде семей. Хотя взаимоотношения их непохожи на те, что бывают в человеческих семьях или у наших животных, — вот еще что роднит их с грибами. Потомство дают только очень старые особи, такие, из которых уже, как говорится, песок сыплется. Но это не песок, а своего рода споры. Когда старик уже находится на смертном одре, споры эти начинают проклевываться, это зрелище необычное и довольно отталкивающее, поэтому умирать, давая жизнь потомкам, старики уходят в какое-нибудь укромное местечко. Поскольку смерть неразрывно связана у них с рождением, то и обряды соответствующие: ни радости, ни печали они не выказывают, но придают себе некоторую торжественность, меняя цвет чешуек, обычно переливчато-радужных, на какой-нибудь строгий тон. Да и о чем печалиться — коллективная память сохраняет каждого, как если бы он никуда и не делся, просто по каким-то причинам находится вне зоны доступа. Мужчин и женщин у них нет, любой, кто доживает до старости, в конце концов изойдет на споры. Заботятся обо всем молодняке одинаково, что естественно, учитывая, что родитель уже мертв и не может ни о ком заботиться. Набор эмоций у них невелик: опекающее отношение к молодым, холодно-отстраненное — к взрослым, параноидальный страх перед чужаками. Кроме «грибных людей» раньше здесь жили и другие разумные виды, но скоро уступили им первенство: «грибные люди» из-за своих телепатических способностей, а также и оттого, что в совокупности представляли собой одно-единственное разумное существо, оказались великолепны в военном деле и легко подстерегали, окружали и уничтожали чужаков. Делали они это, заметим, без всякой ненависти, а лишь заботясь о сохранности своей территории. Ненавидеть они не умеют, какая у грибов ненависть. Когда нашей третьей экспедиции удалось наконец установить с ними контакт, то мы спросили, зачем они уничтожили две предыдущие, да еще с такой ледяной жестокостью. Грибные люди лишь пожимали плечами и отвечали: «Да так, для порядка». Нас переполнило чувство благодарности и какой-то абсурдной эйфории. Вскоре, однако, выяснилось, что причина тому — галлюциногены, которые выделяют грибные люди, когда испытывают страх и любопытство, из-за чего, по-видимому, в былые времена они и стали объектами охоты со стороны своих не слишком успешных конкурентов. Когда мы сообщили им об этом, то они рассмеялись и сказали, что могут отдать нам парочку молодых людей-грибов, мы можем их забрать себе и веселиться на здоровье, пока их не съедим. Нас такое безобразное предложение несколько удивило: только что люди-грибы беспощадно уничтожали всех чужаков, а теперь отдают нам своих детей. Но люди-грибы отвечали, что один-другой человек значения не имеет, важно спасти грибницу. Мы забрали маленького человека-гриба к себе на базу и начали изучать, командир строго-настрого запретил нам его пугать, говорил, что на нас возложена величайшая миссия, говорил о долге перед человечеством, словом, тарахтел без перерыва, а вечером, когда они нас окружили, все это стало совершенно неважно.

Погребальные обряды

Примечательны их погребальные обряды. Когда кто-то умирает, то его тело обмывают и несут к термитнику. Грандиозное сооружение, похожее на курган, построенное насекомыми вроде наших муравьев. Кладут тело возле кургана и почтительно оставляют. Это первая часть обряда. Через неделю или чуть позже возвращаются. Возле кургана к тому времени остаются лишь гладкие, очищенные от плоти кости. Нет нужды опасаться, что звери растащат их: звери предпочитают обходить курганы стороной, потому что насекомые тут же налетят, облепят, изжалят. И вот они берут очищенные кости, и укладывают их в специальный короб, и отдают родственникам умершего, и те уже вольны держать их дома или захоронить в том месте, которое сами выберут. Это вторая часть. А третья часть — самая, на наш взгляд, отталкивающая: родственники подходят к термитнику, запускают в него руки, насекомые облепляют их, и тогда они, не обращая внимания на боль от укусов, поедают насекомых. В обычное время есть их запрещено, и даже нечаянно раздавить такое насекомое — не тяжкий грех, но неприятная оплошность, которой стремятся избежать. У насекомых свои тропы, у людей — свои. Лишь во время похоронного обряда этот запрет отменяется: родственники усопшего жадно поедают насекомых, насытившихся плотью мертвеца. После этого расходятся по домам, сытые и изжаленные. С этого дня по усопшему больше не скорбят: он теперь вернулся домой. А вот если некто пропал без вести и тело его не найдено — плохо: насекомые все равно его съедят, но не будет рядом тех, кто съест насекомых. Как ему вернуться домой? Никак.
вас может заинтересовать