Филиппо Томмазо Маринетти
Речь против венецианцев
Перевод Геннадия Киселева
Следующая «Речь против венецианцев», импровизация поэта Маринетти в театре «Ла Фениче», вызвала яростное столкновение. Футуристов освистали, пассатистов избили.
Художники-футуристы Боччони, Руссоло, Карра сопроводили эту речь звонкими оплеухами. Кулаки Армандо Маццы, поэта-футуриста и вдобавок атлета, особенно запечатлелись в памяти.
Художники-футуристы Боччони, Руссоло, Карра сопроводили эту речь звонкими оплеухами. Кулаки Армандо Маццы, поэта-футуриста и вдобавок атлета, особенно запечатлелись в памяти.
Футуристическая речь Маринетти к венецианцам
Венецианцы!
Когда мы крикнули: «Убьем лунный свет!», мы подумали о тебе, старая Венеция, насквозь прогнившая от романтизма!
Но сейчас наш голос звучит громче, и мы заявляем во всеуслышание: «Освободим мир от тирании любви! Мы сыты эротическими похождениями, сладострастием, сентиментализмом и ностальгией!»
Так зачем же ты упрямо предлагаешь нам, Венеция, женщин, скрытых вуалью, на каждом сумеречном повороте твоих каналов?
Довольно! Довольно!.. Довольно нашептывать непристойные предложения всем земным путникам, о Венеция, старая сводница; под тяжестью своей мозаичной накидки ты все еще упорно готовишь изнурительные романтические ночи, заводишь жалобные серенады, устраиваешь коварные засады!
Я тоже любил, о Венеция, роскошную полутьму твоего Большого канала, пропитанного редкостной похотью; любил я и лихорадочную бледность твоих красавиц; под звон скрещенных шпаг они скользят с балконов по лестницам, сплетенным из молний, струй дождя и лунных лучей… Но довольно! Вся эта нелепая, омерзительная, назойливая суета вызывает у меня тошноту! Теперь мы хотим, чтобы электрические лампы тысячами наконечников света безжалостно разрезали, разрывали твои таинственные сумерки со всеми их колдовскими чарами!
Твой Большой канал, расширенный и углубленный, неизбежно станет крупным торговым портом. На месте окончательно засыпанных каналов проложат широкие улицы, по которым пустят поезда и трамваи; множество сметливых, богатых и расторопных промышленников и коммерсантов повезут на них горы товаров!..
Не браните мнимое уродство локомотивов, трамваев, автомобилей и велосипедов, в которых мы находим первейшие черты футуристической эстетики. Они всегда пригодятся, чтобы раздавить какого-нибудь гнусного нордического профессоришку в тирольской шляпе.
Но вы готовы пасть ниц перед всеми иностранцами, и ваше раболепство отвратительно!
Венецианцы! Венецианцы! Зачем вечно оставаться покорными рабами прошлого, мерзкими хранителями величайшего борделя истории, санитарами самой печальной больницы мира, где чахнут души, смертельно больные сифилисом и сентиментализмом?
О, мне не занимать сравнений, когда я хочу уподобить вашу надменную и глупую инертность инертности сына великого человека или мужа прославленной певицы! Разве не могу я сравнить ваших гондольеров с могильщиками, размеренно роющими могилы на затопленном кладбище?
Но ничто не может оскорбить вас, ибо ваше смирение безмерно!
Впрочем, вы, как известно, благоразумно озабочены тем, как обогатить «Акционерное общество гранд-отелей»; именно поэтому вы упорно продолжаете гнить в своей неподвижности!
А ведь когда-то вы были непобедимыми воинами и гениальными художниками, отважными мореплавателями, неутомимыми, предприимчивыми фабрикантами и купцами… И вот вы превратились в гостиничных портье, экскурсоводов, сводников, антикваров, мошенников, изготовителей старинных картин, художников-плагиаторов и копиистов. Выходит, вы забыли, что прежде всего вы итальянцы и что на языке истории это слово означает «строители грядущего»?
О, не оправдывайтесь, сваливая все на пагубное воздействие сирокко! Именно этот знойный и воинственный ветер некогда раздувал паруса героев Лепанто!
Тот же африканский ветер внезапно взвихрит адским полднем глухую работу разъедающих вод, которые подмывают ваш именитый город.
О, как мы будем танцевать в этот день! О, как будем рукоплескать лагунам, побуждая их к разрушению! В каком огромном хороводе будем мы кружиться по славным руинам! Все мы будем безумно веселы, мы, последние мятежные студенты этого излишне мудрого мира!
Так, венецианцы, мы пели, танцевали и смеялись, взирая на агонию острова Филы; он сгинул, как жалкая мышь, за Асуанской плотиной, громадной ловушкой с электрическими люками, в которую футуристический гений Англии поймал священные воды неукротимого Нила!
Можете пожимать плечами и кричать, что я варвар, неспособный оценить божественную поэзию, чьи волны омывают ваши чарующие острова!
Полно! У вас нет оснований особо ими гордиться!..
Освободите Торчелло, Бурано, Остров мертвых от всей болезненной литературы, от всех нескончаемых романтических выдумок, которыми их окутали поэты, отравленные венецианской лихорадкой, и вы сможете, рассмеявшись вместе со мной, считать эти острова кучами навоза, тут и там наваленного мамонтами, пока те переходили вброд ваши доисторические лагуны!
Но вы лишь бездумно пялитесь на них и, счастливые, гниете в своей грязной воде во имя непрерывного обогащения «Акционерного общества гранд-отелей», всячески готового оказать изысканный прием всем властелинам мира!
Конечно, не так просто вызвать в них любовь. Будь вашим гостем хоть император, нужно, чтобы он долго плыл в загаженном месиве этой гигантской кухонной мойки, наполненной расписными черепками, чтобы его гондольеры мотыжили веслами многие километры жидких экскрементов в божественном аромате отхожего места, проходя рядом с баркасами, заполненными прелестным мусором, между двусмысленными плавучими картушами, дабы пристать, как подобает истинному императору, к своей цели, довольному собой и своим имперским скипетром!
Вот, вот какой была ваша слава до сего дня, о венецианцы!
Стыдитесь ее! Стыдитесь ее! И падайте навзничь один на другого, как мешки с песком, чтобы воздвигнуть пограничный бастион, в то время как мы создадим великую и сильную промышленную, торговую и военную Венецию на Адриатике — большом итальянском озере!
Венецианцы!
Когда мы крикнули: «Убьем лунный свет!», мы подумали о тебе, старая Венеция, насквозь прогнившая от романтизма!
Но сейчас наш голос звучит громче, и мы заявляем во всеуслышание: «Освободим мир от тирании любви! Мы сыты эротическими похождениями, сладострастием, сентиментализмом и ностальгией!»
Так зачем же ты упрямо предлагаешь нам, Венеция, женщин, скрытых вуалью, на каждом сумеречном повороте твоих каналов?
Довольно! Довольно!.. Довольно нашептывать непристойные предложения всем земным путникам, о Венеция, старая сводница; под тяжестью своей мозаичной накидки ты все еще упорно готовишь изнурительные романтические ночи, заводишь жалобные серенады, устраиваешь коварные засады!
Я тоже любил, о Венеция, роскошную полутьму твоего Большого канала, пропитанного редкостной похотью; любил я и лихорадочную бледность твоих красавиц; под звон скрещенных шпаг они скользят с балконов по лестницам, сплетенным из молний, струй дождя и лунных лучей… Но довольно! Вся эта нелепая, омерзительная, назойливая суета вызывает у меня тошноту! Теперь мы хотим, чтобы электрические лампы тысячами наконечников света безжалостно разрезали, разрывали твои таинственные сумерки со всеми их колдовскими чарами!
Твой Большой канал, расширенный и углубленный, неизбежно станет крупным торговым портом. На месте окончательно засыпанных каналов проложат широкие улицы, по которым пустят поезда и трамваи; множество сметливых, богатых и расторопных промышленников и коммерсантов повезут на них горы товаров!..
Не браните мнимое уродство локомотивов, трамваев, автомобилей и велосипедов, в которых мы находим первейшие черты футуристической эстетики. Они всегда пригодятся, чтобы раздавить какого-нибудь гнусного нордического профессоришку в тирольской шляпе.
Но вы готовы пасть ниц перед всеми иностранцами, и ваше раболепство отвратительно!
Венецианцы! Венецианцы! Зачем вечно оставаться покорными рабами прошлого, мерзкими хранителями величайшего борделя истории, санитарами самой печальной больницы мира, где чахнут души, смертельно больные сифилисом и сентиментализмом?
О, мне не занимать сравнений, когда я хочу уподобить вашу надменную и глупую инертность инертности сына великого человека или мужа прославленной певицы! Разве не могу я сравнить ваших гондольеров с могильщиками, размеренно роющими могилы на затопленном кладбище?
Но ничто не может оскорбить вас, ибо ваше смирение безмерно!
Впрочем, вы, как известно, благоразумно озабочены тем, как обогатить «Акционерное общество гранд-отелей»; именно поэтому вы упорно продолжаете гнить в своей неподвижности!
А ведь когда-то вы были непобедимыми воинами и гениальными художниками, отважными мореплавателями, неутомимыми, предприимчивыми фабрикантами и купцами… И вот вы превратились в гостиничных портье, экскурсоводов, сводников, антикваров, мошенников, изготовителей старинных картин, художников-плагиаторов и копиистов. Выходит, вы забыли, что прежде всего вы итальянцы и что на языке истории это слово означает «строители грядущего»?
О, не оправдывайтесь, сваливая все на пагубное воздействие сирокко! Именно этот знойный и воинственный ветер некогда раздувал паруса героев Лепанто!
Тот же африканский ветер внезапно взвихрит адским полднем глухую работу разъедающих вод, которые подмывают ваш именитый город.
О, как мы будем танцевать в этот день! О, как будем рукоплескать лагунам, побуждая их к разрушению! В каком огромном хороводе будем мы кружиться по славным руинам! Все мы будем безумно веселы, мы, последние мятежные студенты этого излишне мудрого мира!
Так, венецианцы, мы пели, танцевали и смеялись, взирая на агонию острова Филы; он сгинул, как жалкая мышь, за Асуанской плотиной, громадной ловушкой с электрическими люками, в которую футуристический гений Англии поймал священные воды неукротимого Нила!
Можете пожимать плечами и кричать, что я варвар, неспособный оценить божественную поэзию, чьи волны омывают ваши чарующие острова!
Полно! У вас нет оснований особо ими гордиться!..
Освободите Торчелло, Бурано, Остров мертвых от всей болезненной литературы, от всех нескончаемых романтических выдумок, которыми их окутали поэты, отравленные венецианской лихорадкой, и вы сможете, рассмеявшись вместе со мной, считать эти острова кучами навоза, тут и там наваленного мамонтами, пока те переходили вброд ваши доисторические лагуны!
Но вы лишь бездумно пялитесь на них и, счастливые, гниете в своей грязной воде во имя непрерывного обогащения «Акционерного общества гранд-отелей», всячески готового оказать изысканный прием всем властелинам мира!
Конечно, не так просто вызвать в них любовь. Будь вашим гостем хоть император, нужно, чтобы он долго плыл в загаженном месиве этой гигантской кухонной мойки, наполненной расписными черепками, чтобы его гондольеры мотыжили веслами многие километры жидких экскрементов в божественном аромате отхожего места, проходя рядом с баркасами, заполненными прелестным мусором, между двусмысленными плавучими картушами, дабы пристать, как подобает истинному императору, к своей цели, довольному собой и своим имперским скипетром!
Вот, вот какой была ваша слава до сего дня, о венецианцы!
Стыдитесь ее! Стыдитесь ее! И падайте навзничь один на другого, как мешки с песком, чтобы воздвигнуть пограничный бастион, в то время как мы создадим великую и сильную промышленную, торговую и военную Венецию на Адриатике — большом итальянском озере!
вас может заинтересовать
Филиппо Томмазо Маринетти
Речь против венецианцев
Перевод Геннадия Киселева
Следующая «Речь против венецианцев», импровизация поэта Маринетти в театре «Ла Фениче», вызвала яростное столкновение. Футуристов освистали, пассатистов избили.
Художники-футуристы Боччони, Руссоло, Карра сопроводили эту речь звонкими оплеухами. Кулаки Армандо Маццы, поэта-футуриста и вдобавок атлета, особенно запечатлелись в памяти.
Художники-футуристы Боччони, Руссоло, Карра сопроводили эту речь звонкими оплеухами. Кулаки Армандо Маццы, поэта-футуриста и вдобавок атлета, особенно запечатлелись в памяти.
Футуристическая речь Маринетти к венецианцам
Венецианцы!
Когда мы крикнули: «Убьем лунный свет!», мы подумали о тебе, старая Венеция, насквозь прогнившая от романтизма!
Но сейчас наш голос звучит громче, и мы заявляем во всеуслышание: «Освободим мир от тирании любви! Мы сыты эротическими похождениями, сладострастием, сентиментализмом и ностальгией!»
Так зачем же ты упрямо предлагаешь нам, Венеция, женщин, скрытых вуалью, на каждом сумеречном повороте твоих каналов?
Довольно! Довольно!.. Довольно нашептывать непристойные предложения всем земным путникам, о Венеция, старая сводница; под тяжестью своей мозаичной накидки ты все еще упорно готовишь изнурительные романтические ночи, заводишь жалобные серенады, устраиваешь коварные засады!
Я тоже любил, о Венеция, роскошную полутьму твоего Большого канала, пропитанного редкостной похотью; любил я и лихорадочную бледность твоих красавиц; под звон скрещенных шпаг они скользят с балконов по лестницам, сплетенным из молний, струй дождя и лунных лучей… Но довольно! Вся эта нелепая, омерзительная, назойливая суета вызывает у меня тошноту! Теперь мы хотим, чтобы электрические лампы тысячами наконечников света безжалостно разрезали, разрывали твои таинственные сумерки со всеми их колдовскими чарами!
Твой Большой канал, расширенный и углубленный, неизбежно станет крупным торговым портом. На месте окончательно засыпанных каналов проложат широкие улицы, по которым пустят поезда и трамваи; множество сметливых, богатых и расторопных промышленников и коммерсантов повезут на них горы товаров!..
Не браните мнимое уродство локомотивов, трамваев, автомобилей и велосипедов, в которых мы находим первейшие черты футуристической эстетики. Они всегда пригодятся, чтобы раздавить какого-нибудь гнусного нордического профессоришку в тирольской шляпе.
Но вы готовы пасть ниц перед всеми иностранцами, и ваше раболепство отвратительно!
Венецианцы! Венецианцы! Зачем вечно оставаться покорными рабами прошлого, мерзкими хранителями величайшего борделя истории, санитарами самой печальной больницы мира, где чахнут души, смертельно больные сифилисом и сентиментализмом?
О, мне не занимать сравнений, когда я хочу уподобить вашу надменную и глупую инертность инертности сына великого человека или мужа прославленной певицы! Разве не могу я сравнить ваших гондольеров с могильщиками, размеренно роющими могилы на затопленном кладбище?
Но ничто не может оскорбить вас, ибо ваше смирение безмерно!
Впрочем, вы, как известно, благоразумно озабочены тем, как обогатить «Акционерное общество гранд-отелей»; именно поэтому вы упорно продолжаете гнить в своей неподвижности!
А ведь когда-то вы были непобедимыми воинами и гениальными художниками, отважными мореплавателями, неутомимыми, предприимчивыми фабрикантами и купцами… И вот вы превратились в гостиничных портье, экскурсоводов, сводников, антикваров, мошенников, изготовителей старинных картин, художников-плагиаторов и копиистов. Выходит, вы забыли, что прежде всего вы итальянцы и что на языке истории это слово означает «строители грядущего»?
О, не оправдывайтесь, сваливая все на пагубное воздействие сирокко! Именно этот знойный и воинственный ветер некогда раздувал паруса героев Лепанто!
Тот же африканский ветер внезапно взвихрит адским полднем глухую работу разъедающих вод, которые подмывают ваш именитый город.
О, как мы будем танцевать в этот день! О, как будем рукоплескать лагунам, побуждая их к разрушению! В каком огромном хороводе будем мы кружиться по славным руинам! Все мы будем безумно веселы, мы, последние мятежные студенты этого излишне мудрого мира!
Так, венецианцы, мы пели, танцевали и смеялись, взирая на агонию острова Филы; он сгинул, как жалкая мышь, за Асуанской плотиной, громадной ловушкой с электрическими люками, в которую футуристический гений Англии поймал священные воды неукротимого Нила!
Можете пожимать плечами и кричать, что я варвар, неспособный оценить божественную поэзию, чьи волны омывают ваши чарующие острова!
Полно! У вас нет оснований особо ими гордиться!..
Освободите Торчелло, Бурано, Остров мертвых от всей болезненной литературы, от всех нескончаемых романтических выдумок, которыми их окутали поэты, отравленные венецианской лихорадкой, и вы сможете, рассмеявшись вместе со мной, считать эти острова кучами навоза, тут и там наваленного мамонтами, пока те переходили вброд ваши доисторические лагуны!
Но вы лишь бездумно пялитесь на них и, счастливые, гниете в своей грязной воде во имя непрерывного обогащения «Акционерного общества гранд-отелей», всячески готового оказать изысканный прием всем властелинам мира!
Конечно, не так просто вызвать в них любовь. Будь вашим гостем хоть император, нужно, чтобы он долго плыл в загаженном месиве этой гигантской кухонной мойки, наполненной расписными черепками, чтобы его гондольеры мотыжили веслами многие километры жидких экскрементов в божественном аромате отхожего места, проходя рядом с баркасами, заполненными прелестным мусором, между двусмысленными плавучими картушами, дабы пристать, как подобает истинному императору, к своей цели, довольному собой и своим имперским скипетром!
Вот, вот какой была ваша слава до сего дня, о венецианцы!
Стыдитесь ее! Стыдитесь ее! И падайте навзничь один на другого, как мешки с песком, чтобы воздвигнуть пограничный бастион, в то время как мы создадим великую и сильную промышленную, торговую и военную Венецию на Адриатике — большом итальянском озере!
Венецианцы!
Когда мы крикнули: «Убьем лунный свет!», мы подумали о тебе, старая Венеция, насквозь прогнившая от романтизма!
Но сейчас наш голос звучит громче, и мы заявляем во всеуслышание: «Освободим мир от тирании любви! Мы сыты эротическими похождениями, сладострастием, сентиментализмом и ностальгией!»
Так зачем же ты упрямо предлагаешь нам, Венеция, женщин, скрытых вуалью, на каждом сумеречном повороте твоих каналов?
Довольно! Довольно!.. Довольно нашептывать непристойные предложения всем земным путникам, о Венеция, старая сводница; под тяжестью своей мозаичной накидки ты все еще упорно готовишь изнурительные романтические ночи, заводишь жалобные серенады, устраиваешь коварные засады!
Я тоже любил, о Венеция, роскошную полутьму твоего Большого канала, пропитанного редкостной похотью; любил я и лихорадочную бледность твоих красавиц; под звон скрещенных шпаг они скользят с балконов по лестницам, сплетенным из молний, струй дождя и лунных лучей… Но довольно! Вся эта нелепая, омерзительная, назойливая суета вызывает у меня тошноту! Теперь мы хотим, чтобы электрические лампы тысячами наконечников света безжалостно разрезали, разрывали твои таинственные сумерки со всеми их колдовскими чарами!
Твой Большой канал, расширенный и углубленный, неизбежно станет крупным торговым портом. На месте окончательно засыпанных каналов проложат широкие улицы, по которым пустят поезда и трамваи; множество сметливых, богатых и расторопных промышленников и коммерсантов повезут на них горы товаров!..
Не браните мнимое уродство локомотивов, трамваев, автомобилей и велосипедов, в которых мы находим первейшие черты футуристической эстетики. Они всегда пригодятся, чтобы раздавить какого-нибудь гнусного нордического профессоришку в тирольской шляпе.
Но вы готовы пасть ниц перед всеми иностранцами, и ваше раболепство отвратительно!
Венецианцы! Венецианцы! Зачем вечно оставаться покорными рабами прошлого, мерзкими хранителями величайшего борделя истории, санитарами самой печальной больницы мира, где чахнут души, смертельно больные сифилисом и сентиментализмом?
О, мне не занимать сравнений, когда я хочу уподобить вашу надменную и глупую инертность инертности сына великого человека или мужа прославленной певицы! Разве не могу я сравнить ваших гондольеров с могильщиками, размеренно роющими могилы на затопленном кладбище?
Но ничто не может оскорбить вас, ибо ваше смирение безмерно!
Впрочем, вы, как известно, благоразумно озабочены тем, как обогатить «Акционерное общество гранд-отелей»; именно поэтому вы упорно продолжаете гнить в своей неподвижности!
А ведь когда-то вы были непобедимыми воинами и гениальными художниками, отважными мореплавателями, неутомимыми, предприимчивыми фабрикантами и купцами… И вот вы превратились в гостиничных портье, экскурсоводов, сводников, антикваров, мошенников, изготовителей старинных картин, художников-плагиаторов и копиистов. Выходит, вы забыли, что прежде всего вы итальянцы и что на языке истории это слово означает «строители грядущего»?
О, не оправдывайтесь, сваливая все на пагубное воздействие сирокко! Именно этот знойный и воинственный ветер некогда раздувал паруса героев Лепанто!
Тот же африканский ветер внезапно взвихрит адским полднем глухую работу разъедающих вод, которые подмывают ваш именитый город.
О, как мы будем танцевать в этот день! О, как будем рукоплескать лагунам, побуждая их к разрушению! В каком огромном хороводе будем мы кружиться по славным руинам! Все мы будем безумно веселы, мы, последние мятежные студенты этого излишне мудрого мира!
Так, венецианцы, мы пели, танцевали и смеялись, взирая на агонию острова Филы; он сгинул, как жалкая мышь, за Асуанской плотиной, громадной ловушкой с электрическими люками, в которую футуристический гений Англии поймал священные воды неукротимого Нила!
Можете пожимать плечами и кричать, что я варвар, неспособный оценить божественную поэзию, чьи волны омывают ваши чарующие острова!
Полно! У вас нет оснований особо ими гордиться!..
Освободите Торчелло, Бурано, Остров мертвых от всей болезненной литературы, от всех нескончаемых романтических выдумок, которыми их окутали поэты, отравленные венецианской лихорадкой, и вы сможете, рассмеявшись вместе со мной, считать эти острова кучами навоза, тут и там наваленного мамонтами, пока те переходили вброд ваши доисторические лагуны!
Но вы лишь бездумно пялитесь на них и, счастливые, гниете в своей грязной воде во имя непрерывного обогащения «Акционерного общества гранд-отелей», всячески готового оказать изысканный прием всем властелинам мира!
Конечно, не так просто вызвать в них любовь. Будь вашим гостем хоть император, нужно, чтобы он долго плыл в загаженном месиве этой гигантской кухонной мойки, наполненной расписными черепками, чтобы его гондольеры мотыжили веслами многие километры жидких экскрементов в божественном аромате отхожего места, проходя рядом с баркасами, заполненными прелестным мусором, между двусмысленными плавучими картушами, дабы пристать, как подобает истинному императору, к своей цели, довольному собой и своим имперским скипетром!
Вот, вот какой была ваша слава до сего дня, о венецианцы!
Стыдитесь ее! Стыдитесь ее! И падайте навзничь один на другого, как мешки с песком, чтобы воздвигнуть пограничный бастион, в то время как мы создадим великую и сильную промышленную, торговую и военную Венецию на Адриатике — большом итальянском озере!
вас может заинтересовать