Экзотика духа
Публикуем беседу художника Арсения Жиляева с галеристом Алексеем Горбуновым, основателем важного пространства на воронежской художественной карте — галереи «Х.Л.А.М.», где в последние годы проходили знаковые выставки поэта и художника Валерия Исаянца, одного из авторов двенадцатого номера «Носорога».
АЖ: Расскажите, как состоялось ваше с знакомство с Валерием Исаянцем.
АГ: В семидесятые годы от моих друзей и самиздатчиков до меня доходили только какие-то смутные слухи об Исаянце, даже легенды, ведь он всегда очень много путешествовал и отсутствовал в Воронеже. Лично я с ним познакомился очень поздно, только в 1999 году в сквере у Никитинской библиотеки. Недалеко на скамейке сидел Михаил Болгов, мой старинный друг, издатель Исаянца, на протяжении долгого времени помогавший ему. Исаянц же, прислонившись к фасаду библиотеки, держал на груди несколько своих работ.
Случайная встреча та не имела до поры до времени продолжения. Я виделся иногда только с Болговым. Мы с ним подружились и тесно общались еще в «клубе» его дома в пригородном поселке Масловка в 1977–1979-м годах. Именно на этих ночных посиделках, чтениях и спорах регулярно бывал в те годы Борис Юхананов, там родился воронежский самиздатовский альманах «Звезданье», где печатались ранние стихи Бориса. В девяностых при встречах Михаил говорил мне об Исаянце в общем. Дело в том, что 1988 году Болгов основал в юношеской библиотеке на Никитинской улице клуб поэтов «ЛИК». Оттуда вышли многие воронежские поэты; включили в клуб и Валерия. И Исаянцу Болгов стал помогать, по его словам, именно потому, что тот был членом клуба «ЛИК». Можно сказать, что Валерию тут повезло. Михаил рассказывал о такой сцене в начале девяностых: из последней, утраченной уже однокомнатной квартиры Исаянца в «сталинке» около оперного театра, прямо от двери до самой помойки тянулся хвост из рукописей. Болгов собрал, высушил и скопировал их, но многое сжег из-за невыносимого запаха «архива».
Потом, в девяностые, в нулевые Исаянц много бродяжничал по стране. Перемещался он пешком и на электричках, листочки со стихами и рисунки носил в мешке или в сумках, и все это, конечно, в основном исчезало безвозвратно. В Воронеже Исаянц часто наведывался в Масловку. Вначале он приносил рукописи, стихи, потом стал носить работы, рисунки. Болгов же его так или иначе содержал.
В нулевые годы членам клуба «ЛИК» пришла мысль, что литературное наследие Исаянца нужно привести хоть в какой-то порядок. Наследием была груда разномастных листков. Несколько поэтов с Болговым во главе расшифровали, а также адаптировали тексты. Болгов издал несколько брошюр с комментариями и стихами Исаянца, стал записывать на диктофон и расшифровывать монологи Валерия, комментирующего свои работы.
Так все длилось приблизительно до 2012 года. После издания книги «Пейзажи инобытия» Исаянц переключился на галерею «Х.Л.А.М.». Ему запомнилась триумфальная презентация здесь, сюда было намного ближе ходить, он всегда был накормлен, одет (ему давали одежду, обувь и т. д.) и уходил с деньгами. Много денег давать Исаянцу было нельзя, так как, по слухам, его часто обманывали в магазинах при расчете, и деньги, в общем, у него не держались. Тогда же я начал записывать его речи, комментарии и реплики.
АЖ: Из сегодняшнего дня кажется, что было бы логично начать разговор об Исаянце-художнике с Исаянца-поэта. Но так было не всегда. Интерес к его творчеству в последние годы связан прежде всего с рисунками. Рискну предположить, что переоткрытие поэзии Исаянца широкой публикой, особенно если иметь в виду общероссийский контекст, спровоцировано его художественной активностью, которая, в свою очередь, была почти полностью завязана на галерею «Х.Л.А.М.».
АГ: Я бы сказал так: переоткрытие поэта произошло приблизительно в 2008–2013-м годах. Члены клуба «ЛИК» и немногочисленные поклонники Исаянца размещали его стихи, фрагменты биографии в ЖЖ и на странице «Стихи.ру». По словам поэтессы Полины Синевой, после таких публикаций в «Живом журнале» уже в 2008-м от человека, близкого к издательству «Водолей», пришло предложение издать книгу стихов воронежского поэта. Но осуществить это удалось только в 2013-м. Это была уже упоминавшаяся книга «Пейзажи инобытия».
АЖ: А как так вышло, что Исаянц однажды начал рисовать?
АГ: По свидетельствам людей, общавшихся с Исаянцем, все эти годы рисование сопутствовало его поэтической деятельности. В 1960–1970-х годах он был близок с воронежским так называемым кружком Василия Белопольского (1912–1980). Исаянц высоко ценил этого человека и стал заниматься рисованием в том числе под влиянием его личности. При этом, по свидетельствам самого Белопольского, очень скоро стало ясно, что Исаянца не нужно учить, что налицо талант в области изобразительного искусства, самобытность, свой устоявшийся стиль. Исаянц боготворил художника Мартироса Сарьяна и многих других армянских художников.
АГ: В семидесятые годы от моих друзей и самиздатчиков до меня доходили только какие-то смутные слухи об Исаянце, даже легенды, ведь он всегда очень много путешествовал и отсутствовал в Воронеже. Лично я с ним познакомился очень поздно, только в 1999 году в сквере у Никитинской библиотеки. Недалеко на скамейке сидел Михаил Болгов, мой старинный друг, издатель Исаянца, на протяжении долгого времени помогавший ему. Исаянц же, прислонившись к фасаду библиотеки, держал на груди несколько своих работ.
Случайная встреча та не имела до поры до времени продолжения. Я виделся иногда только с Болговым. Мы с ним подружились и тесно общались еще в «клубе» его дома в пригородном поселке Масловка в 1977–1979-м годах. Именно на этих ночных посиделках, чтениях и спорах регулярно бывал в те годы Борис Юхананов, там родился воронежский самиздатовский альманах «Звезданье», где печатались ранние стихи Бориса. В девяностых при встречах Михаил говорил мне об Исаянце в общем. Дело в том, что 1988 году Болгов основал в юношеской библиотеке на Никитинской улице клуб поэтов «ЛИК». Оттуда вышли многие воронежские поэты; включили в клуб и Валерия. И Исаянцу Болгов стал помогать, по его словам, именно потому, что тот был членом клуба «ЛИК». Можно сказать, что Валерию тут повезло. Михаил рассказывал о такой сцене в начале девяностых: из последней, утраченной уже однокомнатной квартиры Исаянца в «сталинке» около оперного театра, прямо от двери до самой помойки тянулся хвост из рукописей. Болгов собрал, высушил и скопировал их, но многое сжег из-за невыносимого запаха «архива».
Потом, в девяностые, в нулевые Исаянц много бродяжничал по стране. Перемещался он пешком и на электричках, листочки со стихами и рисунки носил в мешке или в сумках, и все это, конечно, в основном исчезало безвозвратно. В Воронеже Исаянц часто наведывался в Масловку. Вначале он приносил рукописи, стихи, потом стал носить работы, рисунки. Болгов же его так или иначе содержал.
В нулевые годы членам клуба «ЛИК» пришла мысль, что литературное наследие Исаянца нужно привести хоть в какой-то порядок. Наследием была груда разномастных листков. Несколько поэтов с Болговым во главе расшифровали, а также адаптировали тексты. Болгов издал несколько брошюр с комментариями и стихами Исаянца, стал записывать на диктофон и расшифровывать монологи Валерия, комментирующего свои работы.
Так все длилось приблизительно до 2012 года. После издания книги «Пейзажи инобытия» Исаянц переключился на галерею «Х.Л.А.М.». Ему запомнилась триумфальная презентация здесь, сюда было намного ближе ходить, он всегда был накормлен, одет (ему давали одежду, обувь и т. д.) и уходил с деньгами. Много денег давать Исаянцу было нельзя, так как, по слухам, его часто обманывали в магазинах при расчете, и деньги, в общем, у него не держались. Тогда же я начал записывать его речи, комментарии и реплики.
АЖ: Из сегодняшнего дня кажется, что было бы логично начать разговор об Исаянце-художнике с Исаянца-поэта. Но так было не всегда. Интерес к его творчеству в последние годы связан прежде всего с рисунками. Рискну предположить, что переоткрытие поэзии Исаянца широкой публикой, особенно если иметь в виду общероссийский контекст, спровоцировано его художественной активностью, которая, в свою очередь, была почти полностью завязана на галерею «Х.Л.А.М.».
АГ: Я бы сказал так: переоткрытие поэта произошло приблизительно в 2008–2013-м годах. Члены клуба «ЛИК» и немногочисленные поклонники Исаянца размещали его стихи, фрагменты биографии в ЖЖ и на странице «Стихи.ру». По словам поэтессы Полины Синевой, после таких публикаций в «Живом журнале» уже в 2008-м от человека, близкого к издательству «Водолей», пришло предложение издать книгу стихов воронежского поэта. Но осуществить это удалось только в 2013-м. Это была уже упоминавшаяся книга «Пейзажи инобытия».
АЖ: А как так вышло, что Исаянц однажды начал рисовать?
АГ: По свидетельствам людей, общавшихся с Исаянцем, все эти годы рисование сопутствовало его поэтической деятельности. В 1960–1970-х годах он был близок с воронежским так называемым кружком Василия Белопольского (1912–1980). Исаянц высоко ценил этого человека и стал заниматься рисованием в том числе под влиянием его личности. При этом, по свидетельствам самого Белопольского, очень скоро стало ясно, что Исаянца не нужно учить, что налицо талант в области изобразительного искусства, самобытность, свой устоявшийся стиль. Исаянц боготворил художника Мартироса Сарьяна и многих других армянских художников.
АЖ: Расскажите, как состоялось ваше с знакомство с Валерием Исаянцем.
АГ: В семидесятые годы от моих друзей и самиздатчиков до меня доходили только какие-то смутные слухи об Исаянце, даже легенды, ведь он всегда очень много путешествовал и отсутствовал в Воронеже. Лично я с ним познакомился очень поздно, только в 1999 году в сквере у Никитинской библиотеки. Недалеко на скамейке сидел Михаил Болгов, мой старинный друг, издатель Исаянца, на протяжении долгого времени помогавший ему. Исаянц же, прислонившись к фасаду библиотеки, держал на груди несколько своих работ.
Случайная встреча та не имела до поры до времени продолжения. Я виделся иногда только с Болговым. Мы с ним подружились и тесно общались еще в «клубе» его дома в пригородном поселке Масловка в 1977–1979-м годах. Именно на этих ночных посиделках, чтениях и спорах регулярно бывал в те годы Борис Юхананов, там родился воронежский самиздатовский альманах «Звезданье», где печатались ранние стихи Бориса. В девяностых при встречах Михаил говорил мне об Исаянце в общем. Дело в том, что 1988 году Болгов основал в юношеской библиотеке на Никитинской улице клуб поэтов «ЛИК». Оттуда вышли многие воронежские поэты; включили в клуб и Валерия. И Исаянцу Болгов стал помогать, по его словам, именно потому, что тот был членом клуба «ЛИК». Можно сказать, что Валерию тут повезло. Михаил рассказывал о такой сцене в начале девяностых: из последней, утраченной уже однокомнатной квартиры Исаянца в «сталинке» около оперного театра, прямо от двери до самой помойки тянулся хвост из рукописей. Болгов собрал, высушил и скопировал их, но многое сжег из-за невыносимого запаха «архива».
Потом, в девяностые, в нулевые Исаянц много бродяжничал по стране. Перемещался он пешком и на электричках, листочки со стихами и рисунки носил в мешке или в сумках, и все это, конечно, в основном исчезало безвозвратно. В Воронеже Исаянц часто наведывался в Масловку. Вначале он приносил рукописи, стихи, потом стал носить работы, рисунки. Болгов же его так или иначе содержал.
В нулевые годы членам клуба «ЛИК» пришла мысль, что литературное наследие Исаянца нужно привести хоть в какой-то порядок. Наследием была груда разномастных листков. Несколько поэтов с Болговым во главе расшифровали, а также адаптировали тексты. Болгов издал несколько брошюр с комментариями и стихами Исаянца, стал записывать на диктофон и расшифровывать монологи Валерия, комментирующего свои работы.
Так все длилось приблизительно до 2012 года. После издания книги «Пейзажи инобытия» Исаянц переключился на галерею «Х.Л.А.М.». Ему запомнилась триумфальная презентация здесь, сюда было намного ближе ходить, он всегда был накормлен, одет (ему давали одежду, обувь и т. д.) и уходил с деньгами. Много денег давать Исаянцу было нельзя, так как, по слухам, его часто обманывали в магазинах при расчете, и деньги, в общем, у него не держались. Тогда же я начал записывать его речи, комментарии и реплики.
АЖ: Из сегодняшнего дня кажется, что было бы логично начать разговор об Исаянце-художнике с Исаянца-поэта. Но так было не всегда. Интерес к его творчеству в последние годы связан прежде всего с рисунками. Рискну предположить, что переоткрытие поэзии Исаянца широкой публикой, особенно если иметь в виду общероссийский контекст, спровоцировано его художественной активностью, которая, в свою очередь, была почти полностью завязана на галерею «Х.Л.А.М.».
АГ: Я бы сказал так: переоткрытие поэта произошло приблизительно в 2008–2013-м годах. Члены клуба «ЛИК» и немногочисленные поклонники Исаянца размещали его стихи, фрагменты биографии в ЖЖ и на странице «Стихи.ру». По словам поэтессы Полины Синевой, после таких публикаций в «Живом журнале» уже в 2008-м от человека, близкого к издательству «Водолей», пришло предложение издать книгу стихов воронежского поэта. Но осуществить это удалось только в 2013-м. Это была уже упоминавшаяся книга «Пейзажи инобытия».
АЖ: А как так вышло, что Исаянц однажды начал рисовать?
АГ: По свидетельствам людей, общавшихся с Исаянцем, все эти годы рисование сопутствовало его поэтической деятельности. В 1960–1970-х годах он был близок с воронежским так называемым кружком Василия Белопольского (1912–1980). Исаянц высоко ценил этого человека и стал заниматься рисованием в том числе под влиянием его личности. При этом, по свидетельствам самого Белопольского, очень скоро стало ясно, что Исаянца не нужно учить, что налицо талант в области изобразительного искусства, самобытность, свой устоявшийся стиль. Исаянц боготворил художника Мартироса Сарьяна и многих других армянских художников.
АГ: В семидесятые годы от моих друзей и самиздатчиков до меня доходили только какие-то смутные слухи об Исаянце, даже легенды, ведь он всегда очень много путешествовал и отсутствовал в Воронеже. Лично я с ним познакомился очень поздно, только в 1999 году в сквере у Никитинской библиотеки. Недалеко на скамейке сидел Михаил Болгов, мой старинный друг, издатель Исаянца, на протяжении долгого времени помогавший ему. Исаянц же, прислонившись к фасаду библиотеки, держал на груди несколько своих работ.
Случайная встреча та не имела до поры до времени продолжения. Я виделся иногда только с Болговым. Мы с ним подружились и тесно общались еще в «клубе» его дома в пригородном поселке Масловка в 1977–1979-м годах. Именно на этих ночных посиделках, чтениях и спорах регулярно бывал в те годы Борис Юхананов, там родился воронежский самиздатовский альманах «Звезданье», где печатались ранние стихи Бориса. В девяностых при встречах Михаил говорил мне об Исаянце в общем. Дело в том, что 1988 году Болгов основал в юношеской библиотеке на Никитинской улице клуб поэтов «ЛИК». Оттуда вышли многие воронежские поэты; включили в клуб и Валерия. И Исаянцу Болгов стал помогать, по его словам, именно потому, что тот был членом клуба «ЛИК». Можно сказать, что Валерию тут повезло. Михаил рассказывал о такой сцене в начале девяностых: из последней, утраченной уже однокомнатной квартиры Исаянца в «сталинке» около оперного театра, прямо от двери до самой помойки тянулся хвост из рукописей. Болгов собрал, высушил и скопировал их, но многое сжег из-за невыносимого запаха «архива».
Потом, в девяностые, в нулевые Исаянц много бродяжничал по стране. Перемещался он пешком и на электричках, листочки со стихами и рисунки носил в мешке или в сумках, и все это, конечно, в основном исчезало безвозвратно. В Воронеже Исаянц часто наведывался в Масловку. Вначале он приносил рукописи, стихи, потом стал носить работы, рисунки. Болгов же его так или иначе содержал.
В нулевые годы членам клуба «ЛИК» пришла мысль, что литературное наследие Исаянца нужно привести хоть в какой-то порядок. Наследием была груда разномастных листков. Несколько поэтов с Болговым во главе расшифровали, а также адаптировали тексты. Болгов издал несколько брошюр с комментариями и стихами Исаянца, стал записывать на диктофон и расшифровывать монологи Валерия, комментирующего свои работы.
Так все длилось приблизительно до 2012 года. После издания книги «Пейзажи инобытия» Исаянц переключился на галерею «Х.Л.А.М.». Ему запомнилась триумфальная презентация здесь, сюда было намного ближе ходить, он всегда был накормлен, одет (ему давали одежду, обувь и т. д.) и уходил с деньгами. Много денег давать Исаянцу было нельзя, так как, по слухам, его часто обманывали в магазинах при расчете, и деньги, в общем, у него не держались. Тогда же я начал записывать его речи, комментарии и реплики.
АЖ: Из сегодняшнего дня кажется, что было бы логично начать разговор об Исаянце-художнике с Исаянца-поэта. Но так было не всегда. Интерес к его творчеству в последние годы связан прежде всего с рисунками. Рискну предположить, что переоткрытие поэзии Исаянца широкой публикой, особенно если иметь в виду общероссийский контекст, спровоцировано его художественной активностью, которая, в свою очередь, была почти полностью завязана на галерею «Х.Л.А.М.».
АГ: Я бы сказал так: переоткрытие поэта произошло приблизительно в 2008–2013-м годах. Члены клуба «ЛИК» и немногочисленные поклонники Исаянца размещали его стихи, фрагменты биографии в ЖЖ и на странице «Стихи.ру». По словам поэтессы Полины Синевой, после таких публикаций в «Живом журнале» уже в 2008-м от человека, близкого к издательству «Водолей», пришло предложение издать книгу стихов воронежского поэта. Но осуществить это удалось только в 2013-м. Это была уже упоминавшаяся книга «Пейзажи инобытия».
АЖ: А как так вышло, что Исаянц однажды начал рисовать?
АГ: По свидетельствам людей, общавшихся с Исаянцем, все эти годы рисование сопутствовало его поэтической деятельности. В 1960–1970-х годах он был близок с воронежским так называемым кружком Василия Белопольского (1912–1980). Исаянц высоко ценил этого человека и стал заниматься рисованием в том числе под влиянием его личности. При этом, по свидетельствам самого Белопольского, очень скоро стало ясно, что Исаянца не нужно учить, что налицо талант в области изобразительного искусства, самобытность, свой устоявшийся стиль. Исаянц боготворил художника Мартироса Сарьяна и многих других армянских художников.
Многие журналисты мне признавались, что почти ничего не могут разобрать в его ответах. Трудно было и мне, приходилось переспрашивать или уточнять. Исаянцу это не очень нравилось. Он мог тут же опровергнуть, изменить сказанное или исправить порядок слов, суффикс. Потребовать что-то зачеркнуть. Исаянц при этом был абсолютно серьезен. Пять лет я был свидетелем, как на глазах рождается речь поэта. Даже те крупицы, что удалось сохранить, на мой взгляд, являются важным литературным наследием. Именно в контексте его парадоксального и чудесного мышления следует Исаянца и издавать, и экспонировать.
АЖ: Исаянц говорил о смерти? Обращался к ней в своих работах?
АГ: Он как будто не признавал смерть и не говорил о ней вообще. Я никогда не слышал в наших разговорах, чтобы он хотел смерти, хотя условия жизни, особенно в лютые морозы, были у него адские, вид зимой у Исаянца нередко был просто бедственный. Как-то в январе он зашел в галерею в пиджаке, шарфе и шапке и сообщил, что у него исчезла то ли шуба, то ли дубленка. Я спросил: «Валерий, как же так?», на что Исаянц ответил: «Но я же не имею права переживать. И что я, испарюсь?». Пришлось идти за курткой.
Часто в разговорах он делал разные поправки, когда слышал, что определенного известного человека нет в живых. Он говорил что-то вроде: «Это неизвестно, это не так» или, например: «Нет-нет человека и вдруг появился. Зачем этот иллюзион?». Иногда казалось, что эти слова касались самого Валерия, так как в нулевые годы он исчезал на несколько недель, а то и месяцев и вдруг появлялся. Правда, один раз в «Х.Л.А.М.е» Исаянц сказал, но внутри своего монолога: «Упасть в снег лицом, и чтобы над тобой в шпагате пролетела Маргарита». Я вспоминал эти его слова на похоронах, потому что почти так Исаянц и погиб.
В работах Исаянца смерть если и присутствует, то опосредованно, в виде посвящения: «Памяти…». Нередка в его работах тема человека в больнице или в отделении скорой помощи, но всегда все отражено комплиментарно и уважительно по отношению к врачам.
АЖ: Как проходило прощание с Валерием? Я так понимаю, что факт его опознания был чистой случайностью. Вероятность сценария, когда он бы просто исчез, зависнув между жизнью и смертью, была велика.
АГ: Днем 16 января этого года я стоял в очереди, вдруг позвонила Полина Синева и сообщила, что Исаянц умер. Это всегда внезапно. Стали советоваться. Я позвонил Болгову. Он сообщил, что накануне или в тот же день приходил следователь, показал фотографию вскрытия, Михаил опознал и подтвердил. Мы с Полиной решили ехать в морг тут же. С Полиной был поэт из «ЛИКа» Виктор Образцов. Мы все втроем опознали Валерия. Сотрудники морга сказали, что Исаянц находится у них уже десять дней. Получили справку, потом, согласно порядку, поехали в отделение милиции. Сделали все необходимое. Да, можно предположить, что следователь мог подойти халатно и не найти никакого связующего телефона. Тогда ровно через два-три дня Исаянца бы захоронили в безымянной могиле, вырытой бульдозером.
Благодаря объявлению в интернете обнаружились знакомые Исаянца или те, кто любил его творчество. На прощание с поэтом во двор больницы пришли два десятка человек. Произносили речи. Говорят, сотрудники морга были поражены таким вниманием ко вчера еще безвестному «клиенту».
Кажется, что многие пришедшие проститься осознавали масштаб Валерия Исаянца.
АЖ: Исаянц говорил о смерти? Обращался к ней в своих работах?
АГ: Он как будто не признавал смерть и не говорил о ней вообще. Я никогда не слышал в наших разговорах, чтобы он хотел смерти, хотя условия жизни, особенно в лютые морозы, были у него адские, вид зимой у Исаянца нередко был просто бедственный. Как-то в январе он зашел в галерею в пиджаке, шарфе и шапке и сообщил, что у него исчезла то ли шуба, то ли дубленка. Я спросил: «Валерий, как же так?», на что Исаянц ответил: «Но я же не имею права переживать. И что я, испарюсь?». Пришлось идти за курткой.
Часто в разговорах он делал разные поправки, когда слышал, что определенного известного человека нет в живых. Он говорил что-то вроде: «Это неизвестно, это не так» или, например: «Нет-нет человека и вдруг появился. Зачем этот иллюзион?». Иногда казалось, что эти слова касались самого Валерия, так как в нулевые годы он исчезал на несколько недель, а то и месяцев и вдруг появлялся. Правда, один раз в «Х.Л.А.М.е» Исаянц сказал, но внутри своего монолога: «Упасть в снег лицом, и чтобы над тобой в шпагате пролетела Маргарита». Я вспоминал эти его слова на похоронах, потому что почти так Исаянц и погиб.
В работах Исаянца смерть если и присутствует, то опосредованно, в виде посвящения: «Памяти…». Нередка в его работах тема человека в больнице или в отделении скорой помощи, но всегда все отражено комплиментарно и уважительно по отношению к врачам.
АЖ: Как проходило прощание с Валерием? Я так понимаю, что факт его опознания был чистой случайностью. Вероятность сценария, когда он бы просто исчез, зависнув между жизнью и смертью, была велика.
АГ: Днем 16 января этого года я стоял в очереди, вдруг позвонила Полина Синева и сообщила, что Исаянц умер. Это всегда внезапно. Стали советоваться. Я позвонил Болгову. Он сообщил, что накануне или в тот же день приходил следователь, показал фотографию вскрытия, Михаил опознал и подтвердил. Мы с Полиной решили ехать в морг тут же. С Полиной был поэт из «ЛИКа» Виктор Образцов. Мы все втроем опознали Валерия. Сотрудники морга сказали, что Исаянц находится у них уже десять дней. Получили справку, потом, согласно порядку, поехали в отделение милиции. Сделали все необходимое. Да, можно предположить, что следователь мог подойти халатно и не найти никакого связующего телефона. Тогда ровно через два-три дня Исаянца бы захоронили в безымянной могиле, вырытой бульдозером.
Благодаря объявлению в интернете обнаружились знакомые Исаянца или те, кто любил его творчество. На прощание с поэтом во двор больницы пришли два десятка человек. Произносили речи. Говорят, сотрудники морга были поражены таким вниманием ко вчера еще безвестному «клиенту».
Кажется, что многие пришедшие проститься осознавали масштаб Валерия Исаянца.
вас может заинтересовать
Экзотика духа
Публикуем беседу художника Арсения Жиляева с галеристом Алексеем Горбуновым, основателем важного пространства на воронежской художественной карте — галереи «Х.Л.А.М.», где в последние годы проходили знаковые выставки поэта и художника Валерия Исаянца, одного из авторов двенадцатого номера «Носорога».
АЖ: Расскажите, как состоялось ваше с знакомство с Валерием Исаянцем.
АГ: В семидесятые годы от моих друзей и самиздатчиков до меня доходили только какие-то смутные слухи об Исаянце, даже легенды, ведь он всегда очень много путешествовал и отсутствовал в Воронеже. Лично я с ним познакомился очень поздно, только в 1999 году в сквере у Никитинской библиотеки. Недалеко на скамейке сидел Михаил Болгов, мой старинный друг, издатель Исаянца, на протяжении долгого времени помогавший ему. Исаянц же, прислонившись к фасаду библиотеки, держал на груди несколько своих работ.
Случайная встреча та не имела до поры до времени продолжения. Я виделся иногда только с Болговым. Мы с ним подружились и тесно общались еще в «клубе» его дома в пригородном поселке Масловка в 1977–1979-м годах. Именно на этих ночных посиделках, чтениях и спорах регулярно бывал в те годы Борис Юхананов, там родился воронежский самиздатовский альманах «Звезданье», где печатались ранние стихи Бориса. В девяностых при встречах Михаил говорил мне об Исаянце в общем. Дело в том, что 1988 году Болгов основал в юношеской библиотеке на Никитинской улице клуб поэтов «ЛИК». Оттуда вышли многие воронежские поэты; включили в клуб и Валерия. И Исаянцу Болгов стал помогать, по его словам, именно потому, что тот был членом клуба «ЛИК». Можно сказать, что Валерию тут повезло. Михаил рассказывал о такой сцене в начале девяностых: из последней, утраченной уже однокомнатной квартиры Исаянца в «сталинке» около оперного театра, прямо от двери до самой помойки тянулся хвост из рукописей. Болгов собрал, высушил и скопировал их, но многое сжег из-за невыносимого запаха «архива».
Потом, в девяностые, в нулевые Исаянц много бродяжничал по стране. Перемещался он пешком и на электричках, листочки со стихами и рисунки носил в мешке или в сумках, и все это, конечно, в основном исчезало безвозвратно. В Воронеже Исаянц часто наведывался в Масловку. Вначале он приносил рукописи, стихи, потом стал носить работы, рисунки. Болгов же его так или иначе содержал.
В нулевые годы членам клуба «ЛИК» пришла мысль, что литературное наследие Исаянца нужно привести хоть в какой-то порядок. Наследием была груда разномастных листков. Несколько поэтов с Болговым во главе расшифровали, а также адаптировали тексты. Болгов издал несколько брошюр с комментариями и стихами Исаянца, стал записывать на диктофон и расшифровывать монологи Валерия, комментирующего свои работы.
Так все длилось приблизительно до 2012 года. После издания книги «Пейзажи инобытия» Исаянц переключился на галерею «Х.Л.А.М.». Ему запомнилась триумфальная презентация здесь, сюда было намного ближе ходить, он всегда был накормлен, одет (ему давали одежду, обувь и т. д.) и уходил с деньгами. Много денег давать Исаянцу было нельзя, так как, по слухам, его часто обманывали в магазинах при расчете, и деньги, в общем, у него не держались. Тогда же я начал записывать его речи, комментарии и реплики.
АЖ: Из сегодняшнего дня кажется, что было бы логично начать разговор об Исаянце-художнике с Исаянца-поэта. Но так было не всегда. Интерес к его творчеству в последние годы связан прежде всего с рисунками. Рискну предположить, что переоткрытие поэзии Исаянца широкой публикой, особенно если иметь в виду общероссийский контекст, спровоцировано его художественной активностью, которая, в свою очередь, была почти полностью завязана на галерею «Х.Л.А.М.».
АГ: Я бы сказал так: переоткрытие поэта произошло приблизительно в 2008–2013-м годах. Члены клуба «ЛИК» и немногочисленные поклонники Исаянца размещали его стихи, фрагменты биографии в ЖЖ и на странице «Стихи.ру». По словам поэтессы Полины Синевой, после таких публикаций в «Живом журнале» уже в 2008-м от человека, близкого к издательству «Водолей», пришло предложение издать книгу стихов воронежского поэта. Но осуществить это удалось только в 2013-м. Это была уже упоминавшаяся книга «Пейзажи инобытия».
АЖ: А как так вышло, что Исаянц однажды начал рисовать?
АГ: По свидетельствам людей, общавшихся с Исаянцем, все эти годы рисование сопутствовало его поэтической деятельности. В 1960–1970-х годах он был близок с воронежским так называемым кружком Василия Белопольского (1912–1980). Исаянц высоко ценил этого человека и стал заниматься рисованием в том числе под влиянием его личности. При этом, по свидетельствам самого Белопольского, очень скоро стало ясно, что Исаянца не нужно учить, что налицо талант в области изобразительного искусства, самобытность, свой устоявшийся стиль. Исаянц боготворил художника Мартироса Сарьяна и многих других армянских художников.
АГ: В семидесятые годы от моих друзей и самиздатчиков до меня доходили только какие-то смутные слухи об Исаянце, даже легенды, ведь он всегда очень много путешествовал и отсутствовал в Воронеже. Лично я с ним познакомился очень поздно, только в 1999 году в сквере у Никитинской библиотеки. Недалеко на скамейке сидел Михаил Болгов, мой старинный друг, издатель Исаянца, на протяжении долгого времени помогавший ему. Исаянц же, прислонившись к фасаду библиотеки, держал на груди несколько своих работ.
Случайная встреча та не имела до поры до времени продолжения. Я виделся иногда только с Болговым. Мы с ним подружились и тесно общались еще в «клубе» его дома в пригородном поселке Масловка в 1977–1979-м годах. Именно на этих ночных посиделках, чтениях и спорах регулярно бывал в те годы Борис Юхананов, там родился воронежский самиздатовский альманах «Звезданье», где печатались ранние стихи Бориса. В девяностых при встречах Михаил говорил мне об Исаянце в общем. Дело в том, что 1988 году Болгов основал в юношеской библиотеке на Никитинской улице клуб поэтов «ЛИК». Оттуда вышли многие воронежские поэты; включили в клуб и Валерия. И Исаянцу Болгов стал помогать, по его словам, именно потому, что тот был членом клуба «ЛИК». Можно сказать, что Валерию тут повезло. Михаил рассказывал о такой сцене в начале девяностых: из последней, утраченной уже однокомнатной квартиры Исаянца в «сталинке» около оперного театра, прямо от двери до самой помойки тянулся хвост из рукописей. Болгов собрал, высушил и скопировал их, но многое сжег из-за невыносимого запаха «архива».
Потом, в девяностые, в нулевые Исаянц много бродяжничал по стране. Перемещался он пешком и на электричках, листочки со стихами и рисунки носил в мешке или в сумках, и все это, конечно, в основном исчезало безвозвратно. В Воронеже Исаянц часто наведывался в Масловку. Вначале он приносил рукописи, стихи, потом стал носить работы, рисунки. Болгов же его так или иначе содержал.
В нулевые годы членам клуба «ЛИК» пришла мысль, что литературное наследие Исаянца нужно привести хоть в какой-то порядок. Наследием была груда разномастных листков. Несколько поэтов с Болговым во главе расшифровали, а также адаптировали тексты. Болгов издал несколько брошюр с комментариями и стихами Исаянца, стал записывать на диктофон и расшифровывать монологи Валерия, комментирующего свои работы.
Так все длилось приблизительно до 2012 года. После издания книги «Пейзажи инобытия» Исаянц переключился на галерею «Х.Л.А.М.». Ему запомнилась триумфальная презентация здесь, сюда было намного ближе ходить, он всегда был накормлен, одет (ему давали одежду, обувь и т. д.) и уходил с деньгами. Много денег давать Исаянцу было нельзя, так как, по слухам, его часто обманывали в магазинах при расчете, и деньги, в общем, у него не держались. Тогда же я начал записывать его речи, комментарии и реплики.
АЖ: Из сегодняшнего дня кажется, что было бы логично начать разговор об Исаянце-художнике с Исаянца-поэта. Но так было не всегда. Интерес к его творчеству в последние годы связан прежде всего с рисунками. Рискну предположить, что переоткрытие поэзии Исаянца широкой публикой, особенно если иметь в виду общероссийский контекст, спровоцировано его художественной активностью, которая, в свою очередь, была почти полностью завязана на галерею «Х.Л.А.М.».
АГ: Я бы сказал так: переоткрытие поэта произошло приблизительно в 2008–2013-м годах. Члены клуба «ЛИК» и немногочисленные поклонники Исаянца размещали его стихи, фрагменты биографии в ЖЖ и на странице «Стихи.ру». По словам поэтессы Полины Синевой, после таких публикаций в «Живом журнале» уже в 2008-м от человека, близкого к издательству «Водолей», пришло предложение издать книгу стихов воронежского поэта. Но осуществить это удалось только в 2013-м. Это была уже упоминавшаяся книга «Пейзажи инобытия».
АЖ: А как так вышло, что Исаянц однажды начал рисовать?
АГ: По свидетельствам людей, общавшихся с Исаянцем, все эти годы рисование сопутствовало его поэтической деятельности. В 1960–1970-х годах он был близок с воронежским так называемым кружком Василия Белопольского (1912–1980). Исаянц высоко ценил этого человека и стал заниматься рисованием в том числе под влиянием его личности. При этом, по свидетельствам самого Белопольского, очень скоро стало ясно, что Исаянца не нужно учить, что налицо талант в области изобразительного искусства, самобытность, свой устоявшийся стиль. Исаянц боготворил художника Мартироса Сарьяна и многих других армянских художников.
АЖ: Расскажите, как состоялось ваше с знакомство с Валерием Исаянцем.
АГ: В семидесятые годы от моих друзей и самиздатчиков до меня доходили только какие-то смутные слухи об Исаянце, даже легенды, ведь он всегда очень много путешествовал и отсутствовал в Воронеже. Лично я с ним познакомился очень поздно, только в 1999 году в сквере у Никитинской библиотеки. Недалеко на скамейке сидел Михаил Болгов, мой старинный друг, издатель Исаянца, на протяжении долгого времени помогавший ему. Исаянц же, прислонившись к фасаду библиотеки, держал на груди несколько своих работ.
Случайная встреча та не имела до поры до времени продолжения. Я виделся иногда только с Болговым. Мы с ним подружились и тесно общались еще в «клубе» его дома в пригородном поселке Масловка в 1977–1979-м годах. Именно на этих ночных посиделках, чтениях и спорах регулярно бывал в те годы Борис Юхананов, там родился воронежский самиздатовский альманах «Звезданье», где печатались ранние стихи Бориса. В девяностых при встречах Михаил говорил мне об Исаянце в общем. Дело в том, что 1988 году Болгов основал в юношеской библиотеке на Никитинской улице клуб поэтов «ЛИК». Оттуда вышли многие воронежские поэты; включили в клуб и Валерия. И Исаянцу Болгов стал помогать, по его словам, именно потому, что тот был членом клуба «ЛИК». Можно сказать, что Валерию тут повезло. Михаил рассказывал о такой сцене в начале девяностых: из последней, утраченной уже однокомнатной квартиры Исаянца в «сталинке» около оперного театра, прямо от двери до самой помойки тянулся хвост из рукописей. Болгов собрал, высушил и скопировал их, но многое сжег из-за невыносимого запаха «архива».
Потом, в девяностые, в нулевые Исаянц много бродяжничал по стране. Перемещался он пешком и на электричках, листочки со стихами и рисунки носил в мешке или в сумках, и все это, конечно, в основном исчезало безвозвратно. В Воронеже Исаянц часто наведывался в Масловку. Вначале он приносил рукописи, стихи, потом стал носить работы, рисунки. Болгов же его так или иначе содержал.
В нулевые годы членам клуба «ЛИК» пришла мысль, что литературное наследие Исаянца нужно привести хоть в какой-то порядок. Наследием была груда разномастных листков. Несколько поэтов с Болговым во главе расшифровали, а также адаптировали тексты. Болгов издал несколько брошюр с комментариями и стихами Исаянца, стал записывать на диктофон и расшифровывать монологи Валерия, комментирующего свои работы.
Так все длилось приблизительно до 2012 года. После издания книги «Пейзажи инобытия» Исаянц переключился на галерею «Х.Л.А.М.». Ему запомнилась триумфальная презентация здесь, сюда было намного ближе ходить, он всегда был накормлен, одет (ему давали одежду, обувь и т. д.) и уходил с деньгами. Много денег давать Исаянцу было нельзя, так как, по слухам, его часто обманывали в магазинах при расчете, и деньги, в общем, у него не держались. Тогда же я начал записывать его речи, комментарии и реплики.
АЖ: Из сегодняшнего дня кажется, что было бы логично начать разговор об Исаянце-художнике с Исаянца-поэта. Но так было не всегда. Интерес к его творчеству в последние годы связан прежде всего с рисунками. Рискну предположить, что переоткрытие поэзии Исаянца широкой публикой, особенно если иметь в виду общероссийский контекст, спровоцировано его художественной активностью, которая, в свою очередь, была почти полностью завязана на галерею «Х.Л.А.М.».
АГ: Я бы сказал так: переоткрытие поэта произошло приблизительно в 2008–2013-м годах. Члены клуба «ЛИК» и немногочисленные поклонники Исаянца размещали его стихи, фрагменты биографии в ЖЖ и на странице «Стихи.ру». По словам поэтессы Полины Синевой, после таких публикаций в «Живом журнале» уже в 2008-м от человека, близкого к издательству «Водолей», пришло предложение издать книгу стихов воронежского поэта. Но осуществить это удалось только в 2013-м. Это была уже упоминавшаяся книга «Пейзажи инобытия».
АЖ: А как так вышло, что Исаянц однажды начал рисовать?
АГ: По свидетельствам людей, общавшихся с Исаянцем, все эти годы рисование сопутствовало его поэтической деятельности. В 1960–1970-х годах он был близок с воронежским так называемым кружком Василия Белопольского (1912–1980). Исаянц высоко ценил этого человека и стал заниматься рисованием в том числе под влиянием его личности. При этом, по свидетельствам самого Белопольского, очень скоро стало ясно, что Исаянца не нужно учить, что налицо талант в области изобразительного искусства, самобытность, свой устоявшийся стиль. Исаянц боготворил художника Мартироса Сарьяна и многих других армянских художников.
АГ: В семидесятые годы от моих друзей и самиздатчиков до меня доходили только какие-то смутные слухи об Исаянце, даже легенды, ведь он всегда очень много путешествовал и отсутствовал в Воронеже. Лично я с ним познакомился очень поздно, только в 1999 году в сквере у Никитинской библиотеки. Недалеко на скамейке сидел Михаил Болгов, мой старинный друг, издатель Исаянца, на протяжении долгого времени помогавший ему. Исаянц же, прислонившись к фасаду библиотеки, держал на груди несколько своих работ.
Случайная встреча та не имела до поры до времени продолжения. Я виделся иногда только с Болговым. Мы с ним подружились и тесно общались еще в «клубе» его дома в пригородном поселке Масловка в 1977–1979-м годах. Именно на этих ночных посиделках, чтениях и спорах регулярно бывал в те годы Борис Юхананов, там родился воронежский самиздатовский альманах «Звезданье», где печатались ранние стихи Бориса. В девяностых при встречах Михаил говорил мне об Исаянце в общем. Дело в том, что 1988 году Болгов основал в юношеской библиотеке на Никитинской улице клуб поэтов «ЛИК». Оттуда вышли многие воронежские поэты; включили в клуб и Валерия. И Исаянцу Болгов стал помогать, по его словам, именно потому, что тот был членом клуба «ЛИК». Можно сказать, что Валерию тут повезло. Михаил рассказывал о такой сцене в начале девяностых: из последней, утраченной уже однокомнатной квартиры Исаянца в «сталинке» около оперного театра, прямо от двери до самой помойки тянулся хвост из рукописей. Болгов собрал, высушил и скопировал их, но многое сжег из-за невыносимого запаха «архива».
Потом, в девяностые, в нулевые Исаянц много бродяжничал по стране. Перемещался он пешком и на электричках, листочки со стихами и рисунки носил в мешке или в сумках, и все это, конечно, в основном исчезало безвозвратно. В Воронеже Исаянц часто наведывался в Масловку. Вначале он приносил рукописи, стихи, потом стал носить работы, рисунки. Болгов же его так или иначе содержал.
В нулевые годы членам клуба «ЛИК» пришла мысль, что литературное наследие Исаянца нужно привести хоть в какой-то порядок. Наследием была груда разномастных листков. Несколько поэтов с Болговым во главе расшифровали, а также адаптировали тексты. Болгов издал несколько брошюр с комментариями и стихами Исаянца, стал записывать на диктофон и расшифровывать монологи Валерия, комментирующего свои работы.
Так все длилось приблизительно до 2012 года. После издания книги «Пейзажи инобытия» Исаянц переключился на галерею «Х.Л.А.М.». Ему запомнилась триумфальная презентация здесь, сюда было намного ближе ходить, он всегда был накормлен, одет (ему давали одежду, обувь и т. д.) и уходил с деньгами. Много денег давать Исаянцу было нельзя, так как, по слухам, его часто обманывали в магазинах при расчете, и деньги, в общем, у него не держались. Тогда же я начал записывать его речи, комментарии и реплики.
АЖ: Из сегодняшнего дня кажется, что было бы логично начать разговор об Исаянце-художнике с Исаянца-поэта. Но так было не всегда. Интерес к его творчеству в последние годы связан прежде всего с рисунками. Рискну предположить, что переоткрытие поэзии Исаянца широкой публикой, особенно если иметь в виду общероссийский контекст, спровоцировано его художественной активностью, которая, в свою очередь, была почти полностью завязана на галерею «Х.Л.А.М.».
АГ: Я бы сказал так: переоткрытие поэта произошло приблизительно в 2008–2013-м годах. Члены клуба «ЛИК» и немногочисленные поклонники Исаянца размещали его стихи, фрагменты биографии в ЖЖ и на странице «Стихи.ру». По словам поэтессы Полины Синевой, после таких публикаций в «Живом журнале» уже в 2008-м от человека, близкого к издательству «Водолей», пришло предложение издать книгу стихов воронежского поэта. Но осуществить это удалось только в 2013-м. Это была уже упоминавшаяся книга «Пейзажи инобытия».
АЖ: А как так вышло, что Исаянц однажды начал рисовать?
АГ: По свидетельствам людей, общавшихся с Исаянцем, все эти годы рисование сопутствовало его поэтической деятельности. В 1960–1970-х годах он был близок с воронежским так называемым кружком Василия Белопольского (1912–1980). Исаянц высоко ценил этого человека и стал заниматься рисованием в том числе под влиянием его личности. При этом, по свидетельствам самого Белопольского, очень скоро стало ясно, что Исаянца не нужно учить, что налицо талант в области изобразительного искусства, самобытность, свой устоявшийся стиль. Исаянц боготворил художника Мартироса Сарьяна и многих других армянских художников.
Многие журналисты мне признавались, что почти ничего не могут разобрать в его ответах. Трудно было и мне, приходилось переспрашивать или уточнять. Исаянцу это не очень нравилось. Он мог тут же опровергнуть, изменить сказанное или исправить порядок слов, суффикс. Потребовать что-то зачеркнуть. Исаянц при этом был абсолютно серьезен. Пять лет я был свидетелем, как на глазах рождается речь поэта. Даже те крупицы, что удалось сохранить, на мой взгляд, являются важным литературным наследием. Именно в контексте его парадоксального и чудесного мышления следует Исаянца и издавать, и экспонировать.
АЖ: Исаянц говорил о смерти? Обращался к ней в своих работах?
АГ: Он как будто не признавал смерть и не говорил о ней вообще. Я никогда не слышал в наших разговорах, чтобы он хотел смерти, хотя условия жизни, особенно в лютые морозы, были у него адские, вид зимой у Исаянца нередко был просто бедственный. Как-то в январе он зашел в галерею в пиджаке, шарфе и шапке и сообщил, что у него исчезла то ли шуба, то ли дубленка. Я спросил: «Валерий, как же так?», на что Исаянц ответил: «Но я же не имею права переживать. И что я, испарюсь?». Пришлось идти за курткой.
Часто в разговорах он делал разные поправки, когда слышал, что определенного известного человека нет в живых. Он говорил что-то вроде: «Это неизвестно, это не так» или, например: «Нет-нет человека и вдруг появился. Зачем этот иллюзион?». Иногда казалось, что эти слова касались самого Валерия, так как в нулевые годы он исчезал на несколько недель, а то и месяцев и вдруг появлялся. Правда, один раз в «Х.Л.А.М.е» Исаянц сказал, но внутри своего монолога: «Упасть в снег лицом, и чтобы над тобой в шпагате пролетела Маргарита». Я вспоминал эти его слова на похоронах, потому что почти так Исаянц и погиб.
В работах Исаянца смерть если и присутствует, то опосредованно, в виде посвящения: «Памяти…». Нередка в его работах тема человека в больнице или в отделении скорой помощи, но всегда все отражено комплиментарно и уважительно по отношению к врачам.
АЖ: Как проходило прощание с Валерием? Я так понимаю, что факт его опознания был чистой случайностью. Вероятность сценария, когда он бы просто исчез, зависнув между жизнью и смертью, была велика.
АГ: Днем 16 января этого года я стоял в очереди, вдруг позвонила Полина Синева и сообщила, что Исаянц умер. Это всегда внезапно. Стали советоваться. Я позвонил Болгову. Он сообщил, что накануне или в тот же день приходил следователь, показал фотографию вскрытия, Михаил опознал и подтвердил. Мы с Полиной решили ехать в морг тут же. С Полиной был поэт из «ЛИКа» Виктор Образцов. Мы все втроем опознали Валерия. Сотрудники морга сказали, что Исаянц находится у них уже десять дней. Получили справку, потом, согласно порядку, поехали в отделение милиции. Сделали все необходимое. Да, можно предположить, что следователь мог подойти халатно и не найти никакого связующего телефона. Тогда ровно через два-три дня Исаянца бы захоронили в безымянной могиле, вырытой бульдозером.
Благодаря объявлению в интернете обнаружились знакомые Исаянца или те, кто любил его творчество. На прощание с поэтом во двор больницы пришли два десятка человек. Произносили речи. Говорят, сотрудники морга были поражены таким вниманием ко вчера еще безвестному «клиенту».
Кажется, что многие пришедшие проститься осознавали масштаб Валерия Исаянца.
АЖ: Исаянц говорил о смерти? Обращался к ней в своих работах?
АГ: Он как будто не признавал смерть и не говорил о ней вообще. Я никогда не слышал в наших разговорах, чтобы он хотел смерти, хотя условия жизни, особенно в лютые морозы, были у него адские, вид зимой у Исаянца нередко был просто бедственный. Как-то в январе он зашел в галерею в пиджаке, шарфе и шапке и сообщил, что у него исчезла то ли шуба, то ли дубленка. Я спросил: «Валерий, как же так?», на что Исаянц ответил: «Но я же не имею права переживать. И что я, испарюсь?». Пришлось идти за курткой.
Часто в разговорах он делал разные поправки, когда слышал, что определенного известного человека нет в живых. Он говорил что-то вроде: «Это неизвестно, это не так» или, например: «Нет-нет человека и вдруг появился. Зачем этот иллюзион?». Иногда казалось, что эти слова касались самого Валерия, так как в нулевые годы он исчезал на несколько недель, а то и месяцев и вдруг появлялся. Правда, один раз в «Х.Л.А.М.е» Исаянц сказал, но внутри своего монолога: «Упасть в снег лицом, и чтобы над тобой в шпагате пролетела Маргарита». Я вспоминал эти его слова на похоронах, потому что почти так Исаянц и погиб.
В работах Исаянца смерть если и присутствует, то опосредованно, в виде посвящения: «Памяти…». Нередка в его работах тема человека в больнице или в отделении скорой помощи, но всегда все отражено комплиментарно и уважительно по отношению к врачам.
АЖ: Как проходило прощание с Валерием? Я так понимаю, что факт его опознания был чистой случайностью. Вероятность сценария, когда он бы просто исчез, зависнув между жизнью и смертью, была велика.
АГ: Днем 16 января этого года я стоял в очереди, вдруг позвонила Полина Синева и сообщила, что Исаянц умер. Это всегда внезапно. Стали советоваться. Я позвонил Болгову. Он сообщил, что накануне или в тот же день приходил следователь, показал фотографию вскрытия, Михаил опознал и подтвердил. Мы с Полиной решили ехать в морг тут же. С Полиной был поэт из «ЛИКа» Виктор Образцов. Мы все втроем опознали Валерия. Сотрудники морга сказали, что Исаянц находится у них уже десять дней. Получили справку, потом, согласно порядку, поехали в отделение милиции. Сделали все необходимое. Да, можно предположить, что следователь мог подойти халатно и не найти никакого связующего телефона. Тогда ровно через два-три дня Исаянца бы захоронили в безымянной могиле, вырытой бульдозером.
Благодаря объявлению в интернете обнаружились знакомые Исаянца или те, кто любил его творчество. На прощание с поэтом во двор больницы пришли два десятка человек. Произносили речи. Говорят, сотрудники морга были поражены таким вниманием ко вчера еще безвестному «клиенту».
Кажется, что многие пришедшие проститься осознавали масштаб Валерия Исаянца.
вас может заинтересовать